![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
earlyhawkОтрывок из новой книги, "Смерть за смерть. Кара грозных богов". О Благодати =)
Розмич клевал носом, обессиленный после ночи. В беспокойных, коротких снах он снова и снова рубил бьярмов, входил в воду Онеги, чтобы оттолкнуть лодки, в коих покоились соратники. О чём-то спорил с одноглазым. Ещё ему снился крик Затеи, но во сне звучал иначе – не испуганно, а ласково. Будто не спасти просила, а обнять.
Только Ловчан угомониться не мог, приставал к кульдею.
– Ултен, вот ты ж нормальный мужик! – И перечислил, загибая пальцы: – Драться умеешь, браниться тоже, да и выпить не дурак. Может, и с бабами того…? Так чего же ты в священники подался-то?
– Господь позвал, – ответил кульдей поёжившись. Перечисленное Ловчаном, он к достоинствам не относил, вспоминая – робел.
– Как это, «позвал»?
– Ну… – Лицо священника стало задумчивым, взгляд потеплел. – Я в ту пору ещё мальчишкой был. Лоботрясом, как это у вас говорят. Шалил так, что и дня без порки не обходился. А однажды в храм зашёл и такую благодать ощутил…
– Благодать и всё? – удивился Ловчан.
Ултен удивился не меньше:
– А разве этого мало?
– Да ладно, ладно! Знаем! У нас одна баба как-то за хворостом пошла, да живот у ней прихватило. И тут, как назло, волки. Баба от волков драпает, а живот ейный успокаиваться не желает, наоборот – чуть не рвётся. И поди знай от чего раньше помрёт – от зубов или разрыва кишок…
– Это-то тут причём? – нахмурился священник.
– Притом! Баба не выдержала, плюнула на волков, да под ёлкой села. Опросталась. А после всему городу рассказывала: мол, такая благодать в тот миг на неё нашла, словами не описать. Ещё к волхвам приставала, уверяла, дескать, боги её в служительницы избрали, ведь абы кому такой благодати не посылают.
Кульдей оскорблено отшатнулся, перекрестился. И если раньше всё-таки сомневался в словенской дикости, то теперь сомнений не осталось.
– Да как можно! Что ты мелешь, Ловчан!
– Это я про благодать рассказываю. Разная она бывает, понимаешь? И, как мне кажется, не всегда божественная. И отличить не всякий может! Вот баба эта до сих пор…
– Да дура она! – взвился Ултен.
– Волхв наш так же говорит, а она не верит. Всё про божью милость сказывает. Даже ж цельной жрицей быть пытается.
Кульдей едва удержался, чтоб не плюнуть.
– Ты верующих с юродивыми не сравнивай!
– Так она ж тоже верующая! Только в другое, в своё, верит! И как, скажи на милость, её благодать от твоей отличается? Или ты тоже того… опростался?
– Тьфу на тебя! – воскликнул Ултен. – Бесово отродье!
Вот как объяснить дикарю проще, на пальцах? Хуже всего то, что Ловчан не издевается, всерьёз спрашивает. Действительно, не понимает.
– Есть у человека тело, – чуть успокоившись, начал кульдей, – плоть от плоти, как говорится. А есть душа – суть бестелесная. Тело, думаю, – хотя бы та его часть, что ниже пояса, – нам от Дьявола досталось, и потому оно в земле остаётся, воспарить не может, а душа – она он Господа, и к нему стремится. И главная задача Дьявола ещё и душу себе прибрать! – говорил он вдохновенно.
– Дьявол, это кто-сь такой будет? – осведомился дружинник.
– Это главный противник Божий. Чего бы Господь ни сотворил, всё этот его вечный враг испакостит, – пояснил Ултен. – И всё удовольствие, кое плоть испытывает – от Дьявола, а коли душа радуется – то от Бога. Вот у бабы той, которая под кустом…, что радовалось? Тело али душа?
– Рассказывает, дескать, и то, и другое, – отозвался Ловчан серьёзно.
Ултен заскрежетал зубами. Разумных объяснений у него не осталось.
– Сперва тело порадовалось, – вывернулся священник. – Так?
Дружинник кивнул и, кажется, начал понимать.
– А уж после тела – душа. Значит, от Дьявола. Значит, не божья благодать, а так…
– Ну… а когда в баню сходишь? Там ведь тоже: сперва тело радуется, после – душа. И что, всё от твоего Дьявола?
Много лет прожил Ултен в Славии, но богословскими спорами не увлекался. Не с кем было. Все словены и русы с варягами от кульдея шарахались, как от чумного. Теперь же, обретя достойного собеседника, коий и не думает насмехаться, слов у священника не нашлось.
– А как же волки? – невпопад спросил он.
– Какие?
– Те, что за бабой по лесу гнались.
Дружинник криво усмехнулся, огладил светлую бороду.
– Разбежались. Она говорила – боги защитили, а народ, кто на этой поляне после бывал, о другом судачит. У волков нос-то чуткий…
– Да разве зверя запахом напугаешь?
– Смотря каким, – искренне развеселился Ловчан.
Помолчав, Ултен продолжил. Теперь говорил очень осторожно, всячески старался избегать опасных моментов.
– В общем, понял я, в церкви мне хорошо, как нигде более. И стал заходить туда при всяком удобном случае. Священник сначала не замечал меня. Вернее, не хотел замечать – в бытность мою озорником, и ему немало хлопот причинил. Опосля священник понял, что искренне к вере Господней тянусь и спросил о том, хочу ли всю свою жизнь служенью посвятить.
– А ты?
Ултен озвучил очевидное:
– Согласился. Сперва послушником был, после в монашью обитель уехал, постригся. – Священник указал на обритый лоб, который даже в путешествии умудрялся держать в порядке, старательно удаляя щетину.
– Не жалеешь?
– Нет. Господь милостив, он дал мне куда больше. Только человек, коий ставит плоть выше духа, может горевать о такой доле… Затем братья меня к себе в дюжину приняли, и как двенадцать есть апостолов с сыном Господа, так и нас двенадцать.
– А бывает у вас так… – оборвал его Ловчан на полуслове, – чтобы Господь сам являлся? Или посланцев своих являл?
Ултен прекрасно понял вопрос, но приподнял брови, дожидаясь пояснений. Ловчан же замялся, будто не свою, чужую, тайну выдать собирался.
– Ну вот… Есть люди, как люди. Живут себе, ничего волшебного не видят. А есть такие, коим то… дух подводный явится, то ещё какая… штука. Наши волхвы говорят, будто такие люди богами отмечены и вместо мирской жизни должны идти в услужение.
В другой час кульдей бы фыркнул и высказал всё, что о «богах» думает. Но Ловчан располагал, поэтому Ултен ответил мягко:
– Ежели Господь призывает – нужно идти. Но ежели бес зовёт – идти нельзя.
Дружинник только рукой махнул. Спорить с твердолобым не хотелось, что-то объяснять – тем более. В землях словен дураков много, так что же, каждому доказывать?
Неудобную тишину нарушил тот же Ултен:
– Я слышал, как бесы призывают. Сперва знаки всевозможные шлют, после видения. И если человек слаб, он этому призыву верит. Семью и друзей бросает и в бесово служение уходит.
– Хм, а вот ты, когда в монахи пошёл, небось тоже и друзей и семью бросил?
– Так я же Господу моему служу! – возмутился было кульдей.
– Хорошо, если так, – согласился Ловчан. – А ежели силён? – кульдейского понимания знать не хотел, спросил просто так, из вежливости.
– Ежели силён, то бишь – на зов не откликается, его слуги Дьявола в покое оставят. А ежели ни то, ни сё – и в силу бесов по-прежнему верит, и на зов идти не хочет, тогда в могилу сведут. Могут сперва родных умертвить, могут сразу самого.
– И что делать?
– Молиться! – воскликнул священник. В его лице и голосе было столько убеждённости, что Ловчан невольно отшатнулся. – Коли человек от бесовой веры к вере Господней обратится, Бог его убережет.
– Так уж и убережет?
– Конечно! Бог за всех своих детей заступается!
– Хочешь сказать, верующие в Господа никогда бед не знают? – насторожился Ловчан.
– Бед? Нет, беды мы не знаем. Всё, что вы, нехристи, бедой называете – есть испытание Господне. Переживший испытание только сильней становится, а тот, кто не явил силу духа – плохо молился, плохо постился, плохо веровал.
– Да ну тебя! – окончательно разобиделся дружинник. Таких врунов он ещё не видывал, а к врунам в словенских землях относятся куда хуже, чем к дуракам. – Тебя послушать, так молитвою одной жить нужно. А кто пахать будет? А землю защищать?
– Молитва труду не мешает! – улыбнулся кульдей.
И, чтобы успокоить дружинника, объяснил:
– Я ведь о чём толкую! Вы, в большинстве своём не из умысла, а от недомыслия в бесов веруете. Знания у вас нет. Потому Господь вас не слишком-то и карает. А как веру правильную узреете – лучше прежнего заживёте.
– Ври, да не завирайся, – огрызнулся Ловчан.
А Ултен покачал головой:
– Зря ты так. Бог – он всё видит… Коли покарать решит – мало не покажется.
– Не каркай! – это уже Жедан вмешался.
Купец, как и прежде, умудрялся расслышать любой доверительный разговор, даже если сам при этом был на другом конце лодьи.
В повисшей тишине слышался только мерный плеск волн, да надрывные крики чаек. Голос Вихруши, который расположился на носу лодьи, прозвучал особенно страшно:
– Поздно. Накаркал. Будите Розмича! Беда!
***
Как вам? =)
зы В фрагменте присутствует некая реальная ситуация из, так сказать, неоязыческих "откровений" нашего времени. Угадайте, какая =)
Розмич клевал носом, обессиленный после ночи. В беспокойных, коротких снах он снова и снова рубил бьярмов, входил в воду Онеги, чтобы оттолкнуть лодки, в коих покоились соратники. О чём-то спорил с одноглазым. Ещё ему снился крик Затеи, но во сне звучал иначе – не испуганно, а ласково. Будто не спасти просила, а обнять.
Только Ловчан угомониться не мог, приставал к кульдею.
– Ултен, вот ты ж нормальный мужик! – И перечислил, загибая пальцы: – Драться умеешь, браниться тоже, да и выпить не дурак. Может, и с бабами того…? Так чего же ты в священники подался-то?
– Господь позвал, – ответил кульдей поёжившись. Перечисленное Ловчаном, он к достоинствам не относил, вспоминая – робел.
– Как это, «позвал»?
– Ну… – Лицо священника стало задумчивым, взгляд потеплел. – Я в ту пору ещё мальчишкой был. Лоботрясом, как это у вас говорят. Шалил так, что и дня без порки не обходился. А однажды в храм зашёл и такую благодать ощутил…
– Благодать и всё? – удивился Ловчан.
Ултен удивился не меньше:
– А разве этого мало?
– Да ладно, ладно! Знаем! У нас одна баба как-то за хворостом пошла, да живот у ней прихватило. И тут, как назло, волки. Баба от волков драпает, а живот ейный успокаиваться не желает, наоборот – чуть не рвётся. И поди знай от чего раньше помрёт – от зубов или разрыва кишок…
– Это-то тут причём? – нахмурился священник.
– Притом! Баба не выдержала, плюнула на волков, да под ёлкой села. Опросталась. А после всему городу рассказывала: мол, такая благодать в тот миг на неё нашла, словами не описать. Ещё к волхвам приставала, уверяла, дескать, боги её в служительницы избрали, ведь абы кому такой благодати не посылают.
Кульдей оскорблено отшатнулся, перекрестился. И если раньше всё-таки сомневался в словенской дикости, то теперь сомнений не осталось.
– Да как можно! Что ты мелешь, Ловчан!
– Это я про благодать рассказываю. Разная она бывает, понимаешь? И, как мне кажется, не всегда божественная. И отличить не всякий может! Вот баба эта до сих пор…
– Да дура она! – взвился Ултен.
– Волхв наш так же говорит, а она не верит. Всё про божью милость сказывает. Даже ж цельной жрицей быть пытается.
Кульдей едва удержался, чтоб не плюнуть.
– Ты верующих с юродивыми не сравнивай!
– Так она ж тоже верующая! Только в другое, в своё, верит! И как, скажи на милость, её благодать от твоей отличается? Или ты тоже того… опростался?
– Тьфу на тебя! – воскликнул Ултен. – Бесово отродье!
Вот как объяснить дикарю проще, на пальцах? Хуже всего то, что Ловчан не издевается, всерьёз спрашивает. Действительно, не понимает.
– Есть у человека тело, – чуть успокоившись, начал кульдей, – плоть от плоти, как говорится. А есть душа – суть бестелесная. Тело, думаю, – хотя бы та его часть, что ниже пояса, – нам от Дьявола досталось, и потому оно в земле остаётся, воспарить не может, а душа – она он Господа, и к нему стремится. И главная задача Дьявола ещё и душу себе прибрать! – говорил он вдохновенно.
– Дьявол, это кто-сь такой будет? – осведомился дружинник.
– Это главный противник Божий. Чего бы Господь ни сотворил, всё этот его вечный враг испакостит, – пояснил Ултен. – И всё удовольствие, кое плоть испытывает – от Дьявола, а коли душа радуется – то от Бога. Вот у бабы той, которая под кустом…, что радовалось? Тело али душа?
– Рассказывает, дескать, и то, и другое, – отозвался Ловчан серьёзно.
Ултен заскрежетал зубами. Разумных объяснений у него не осталось.
– Сперва тело порадовалось, – вывернулся священник. – Так?
Дружинник кивнул и, кажется, начал понимать.
– А уж после тела – душа. Значит, от Дьявола. Значит, не божья благодать, а так…
– Ну… а когда в баню сходишь? Там ведь тоже: сперва тело радуется, после – душа. И что, всё от твоего Дьявола?
Много лет прожил Ултен в Славии, но богословскими спорами не увлекался. Не с кем было. Все словены и русы с варягами от кульдея шарахались, как от чумного. Теперь же, обретя достойного собеседника, коий и не думает насмехаться, слов у священника не нашлось.
– А как же волки? – невпопад спросил он.
– Какие?
– Те, что за бабой по лесу гнались.
Дружинник криво усмехнулся, огладил светлую бороду.
– Разбежались. Она говорила – боги защитили, а народ, кто на этой поляне после бывал, о другом судачит. У волков нос-то чуткий…
– Да разве зверя запахом напугаешь?
– Смотря каким, – искренне развеселился Ловчан.
Помолчав, Ултен продолжил. Теперь говорил очень осторожно, всячески старался избегать опасных моментов.
– В общем, понял я, в церкви мне хорошо, как нигде более. И стал заходить туда при всяком удобном случае. Священник сначала не замечал меня. Вернее, не хотел замечать – в бытность мою озорником, и ему немало хлопот причинил. Опосля священник понял, что искренне к вере Господней тянусь и спросил о том, хочу ли всю свою жизнь служенью посвятить.
– А ты?
Ултен озвучил очевидное:
– Согласился. Сперва послушником был, после в монашью обитель уехал, постригся. – Священник указал на обритый лоб, который даже в путешествии умудрялся держать в порядке, старательно удаляя щетину.
– Не жалеешь?
– Нет. Господь милостив, он дал мне куда больше. Только человек, коий ставит плоть выше духа, может горевать о такой доле… Затем братья меня к себе в дюжину приняли, и как двенадцать есть апостолов с сыном Господа, так и нас двенадцать.
– А бывает у вас так… – оборвал его Ловчан на полуслове, – чтобы Господь сам являлся? Или посланцев своих являл?
Ултен прекрасно понял вопрос, но приподнял брови, дожидаясь пояснений. Ловчан же замялся, будто не свою, чужую, тайну выдать собирался.
– Ну вот… Есть люди, как люди. Живут себе, ничего волшебного не видят. А есть такие, коим то… дух подводный явится, то ещё какая… штука. Наши волхвы говорят, будто такие люди богами отмечены и вместо мирской жизни должны идти в услужение.
В другой час кульдей бы фыркнул и высказал всё, что о «богах» думает. Но Ловчан располагал, поэтому Ултен ответил мягко:
– Ежели Господь призывает – нужно идти. Но ежели бес зовёт – идти нельзя.
Дружинник только рукой махнул. Спорить с твердолобым не хотелось, что-то объяснять – тем более. В землях словен дураков много, так что же, каждому доказывать?
Неудобную тишину нарушил тот же Ултен:
– Я слышал, как бесы призывают. Сперва знаки всевозможные шлют, после видения. И если человек слаб, он этому призыву верит. Семью и друзей бросает и в бесово служение уходит.
– Хм, а вот ты, когда в монахи пошёл, небось тоже и друзей и семью бросил?
– Так я же Господу моему служу! – возмутился было кульдей.
– Хорошо, если так, – согласился Ловчан. – А ежели силён? – кульдейского понимания знать не хотел, спросил просто так, из вежливости.
– Ежели силён, то бишь – на зов не откликается, его слуги Дьявола в покое оставят. А ежели ни то, ни сё – и в силу бесов по-прежнему верит, и на зов идти не хочет, тогда в могилу сведут. Могут сперва родных умертвить, могут сразу самого.
– И что делать?
– Молиться! – воскликнул священник. В его лице и голосе было столько убеждённости, что Ловчан невольно отшатнулся. – Коли человек от бесовой веры к вере Господней обратится, Бог его убережет.
– Так уж и убережет?
– Конечно! Бог за всех своих детей заступается!
– Хочешь сказать, верующие в Господа никогда бед не знают? – насторожился Ловчан.
– Бед? Нет, беды мы не знаем. Всё, что вы, нехристи, бедой называете – есть испытание Господне. Переживший испытание только сильней становится, а тот, кто не явил силу духа – плохо молился, плохо постился, плохо веровал.
– Да ну тебя! – окончательно разобиделся дружинник. Таких врунов он ещё не видывал, а к врунам в словенских землях относятся куда хуже, чем к дуракам. – Тебя послушать, так молитвою одной жить нужно. А кто пахать будет? А землю защищать?
– Молитва труду не мешает! – улыбнулся кульдей.
И, чтобы успокоить дружинника, объяснил:
– Я ведь о чём толкую! Вы, в большинстве своём не из умысла, а от недомыслия в бесов веруете. Знания у вас нет. Потому Господь вас не слишком-то и карает. А как веру правильную узреете – лучше прежнего заживёте.
– Ври, да не завирайся, – огрызнулся Ловчан.
А Ултен покачал головой:
– Зря ты так. Бог – он всё видит… Коли покарать решит – мало не покажется.
– Не каркай! – это уже Жедан вмешался.
Купец, как и прежде, умудрялся расслышать любой доверительный разговор, даже если сам при этом был на другом конце лодьи.
В повисшей тишине слышался только мерный плеск волн, да надрывные крики чаек. Голос Вихруши, который расположился на носу лодьи, прозвучал особенно страшно:
– Поздно. Накаркал. Будите Розмича! Беда!
***
Как вам? =)
зы В фрагменте присутствует некая реальная ситуация из, так сказать, неоязыческих "откровений" нашего времени. Угадайте, какая =)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 18 Sep 2012 01:28 pm (UTC)Я согласен, что такое нельзя делать в пьесах, это да. Я согласен, что злоупотреблять такого рода вещами тоже не стоит. Но читатель у нас такой, каковой он есть, и другого нет. "Нормальный мужик" в переводе на эпический было бы что-то типа "зрелый муж". Да, Одиссей у Гомера - муж зрелый. Спелый, я бы даже сказал.
Но Гомера в переводах Гднедича и Жуковского читают специалисты, а вобщем массовый читатель предпочитает фантазию на тему от мастеров Олди :)
no subject
Date: 18 Sep 2012 01:42 pm (UTC)Массовый читатель как раз у Никитина/Орловского, не у Олди.
no subject
Date: 18 Sep 2012 02:09 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 02:16 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 02:18 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 02:22 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:08 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:12 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:14 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:25 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:14 pm (UTC)У вас какие-то претензии?
no subject
Date: 18 Sep 2012 04:25 pm (UTC)no subject
Date: 18 Sep 2012 04:52 pm (UTC)(no subject)
From:no subject
Date: 18 Sep 2012 04:26 pm (UTC)А что значит "не по хардкору"? Я в жаргоне не силён.
no subject
Date: 18 Sep 2012 04:51 pm (UTC)>>тем более, понять невозможно
Но вы всё-таки поняли и однозначно классифицировали как экзистенциалиста?)
Думаю, его писания таки слишком самобытны для подобной классификации. Да он и сам проводил различия между собой и взглядами тех же французов. Впрочем, знаком я с ним весьма поверхностно, так что, может быть, оно и по-вашему.
Но вот у Носсака этика в том же "Завещании" этика выбора и преодоления всё-таки налицо.
Кроме того, тот же Камю писал в первую очередь и почти только "художку", что никак не мешает классификаторам его творчества и идей.
оффтоп
Date: 18 Sep 2012 04:59 pm (UTC)Пойду-ка я женского фэнтези заглотну, чтобы сгладить стресс от этой дискуссии...
no subject
Date: 18 Sep 2012 05:17 pm (UTC)(no subject)
From:(no subject)
From:no subject
Date: 18 Sep 2012 05:01 pm (UTC)Впрочем, это уже какой-то злостный оффтоп...
no subject
Date: 18 Sep 2012 05:05 pm (UTC)(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From:no subject
Date: 19 Sep 2012 06:05 am (UTC)I HATE FICTION! :-)
no subject
Date: 19 Sep 2012 08:06 am (UTC)Слово "нормально" выглядит совершенно неорганично, есть такое.
no subject
Date: 19 Sep 2012 08:35 am (UTC)"Я тцар или не тцар?" - употреби Никитин "царь", потерялся бы персонаж.
no subject
Date: 19 Sep 2012 10:23 am (UTC)no subject
Date: 19 Sep 2012 10:46 am (UTC)no subject
Date: 19 Sep 2012 10:48 am (UTC)(no subject)
From:(no subject)
From:(no subject)
From: